У меня был похожий сон. Ну, относительно похожий.
Я был мелким ребенком, детдомовцем, и у меня были такие же детдомовские друзья, с которыми мы играли в развалинах какого-то канала. Детдомовские детишки особым изяществом не отличаются, мы были не исключение: я был каким-то нелюдимым молчуном, моя подруга была девочкой-пацанкой, а два оставшихся дружбана были жестоким туповатым парнем и девочкой, которая отдавалась за конфеты. Такой, стандартный набор. И мы были как будто мечник, воровка, волшебница и варвар соответственно, воображая, что эти развалины - настоящая крепость.
Потом, когда пролог закончился, началось продолжение. Я был уже взрослым, лет 19-20, работал на каком-то заводике, и в данный момент стоял у вокзала, ждал поезда, на котором возвращалась откинувшаяся с подростковой зоны моя подруга, которая пацанка. Потом мы шли с ней, вспоминая прошлое, разговаривая о том, о сем, а я смотрел на ее коротко стриженные волосы, на ее стоптанные тяжелые ботинки, и она была как будто из другого мира - вокруг-то взрослая жизнь, все работают, копят на айфоны, носят беннетон - а тут такой отголосок того времени, когда можно было сидеть в луже, потому что ты водяной, а не потому что ты бухое говнище.
И мы пришли к тем развалинам - а их отреконструировали! Они стали настоящей крепостью, точнее, как мы увидели взрослым взглядом - это была сторожевая башенка. И тут она (а я так и не знал ее имени, точнее знал, но во сне я ни разу никого по имени не назвал) говорит, что, мол, раз уж башня стала настоящей, значит и мы уже стали настоящими рыцарями?
А у меня как раз дома меч лежит, который я сам на заводике себе склепал и которым все это время тихонько махать учился. А она по ходу дела как была в играх вором, так и осталась, даже ножики кидать в тюрячке научилась. И мы идем искать своих старых друзей, довольно быстро их находим. Они нам очень рады, мы идем в какой-то барчик праздновать встречу. За разговором выясняется, что та мелкая шлюха, которая в играх была волшебницей, сейчас очаровывает старых козлов и живет за их счет, а тот, который был варваром - огромный туповатый агрессивный скинхед.
И до меня доходит осознание, что мы не кучка маргиналов, а на самом деле те самые персонажи, которыми мы мечтали стать. Что мы пришли к нашей мечте и даже этого не заметили.
И потом начинается какой-то наркоманский файт клаб. Мы решаем, что раз уж мы в баре, читай в таверне, то нам нужен квест, а квест этот - убить Путина. И мы пытаемся его выполнить, доходим до конца, причем варвар и волшебница погибают в процессе, но нам с воровкой удается. Однако, , когда мы уже лежим, смертельно раненные, я уже затуманивающимся взглядом вижу, как настоящий Путин входит в комнату, видит труп его двойника, нас, вызывает охрану, а я лежу, смотрю на свою подругу и чувствую одновременно гордость за то, что мы погибли в схватке с драконом, и зависть и обиду на мир, в котором альтернатива такой смерти была не спокойная мирная жизнь, а полускотское маргинальное существование. И обида эта настолько сильная, что я просыпаюсь.
|
На Стругацких и прочих не похоже 
